Потому что искусство поэзии требует слов, я - один из глухих, облысевших,
Угрюмых послов второсортной державы, связавшейся с этой,-
Не желая насиловать собственный мозг, сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск за вечерней газетой.

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал в этих грустных краях,
Чей эпиграф - победа зеркал, при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя. Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,- это чувство забыл я.

В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны, стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей; пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей - деревянные грелки.

Этот край недвижим. Представляя объем валовой чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
Вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь. Даже стулья плетеные держатся здесь на болтах и на гайках.

Только рыбы в морях знают цену свободе; но их немота вынуждает нас как бы к созданью своих этикеток и касс.
И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах, свойства тех и других оно ищет в сырых овощах. Кочет внемлет курантам.

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут - тут конец перспективы.

То ли карту Европы украли агенты властей, то ль пятерка шестых остающихся в мире частей чересчур далека.
То ли некая добрая фея надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу - да чешу котофея...

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом, то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза, паровоз с кораблем - все равно не сгоришь со стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа колесо паровоза.

Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"? Приговор приведен в исполненье.
Взглянувши сюда, обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены; но не спит.
Ибо брезговать кумполом сны продырявленным вправе.

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те времена,
неспособные в общей своей слепоте отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть, чтоб спросить с тебя, Рюрик.

Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока, но плевком по стене и не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера. Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора да зеленого лавра.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора да зеленого лавра.

Комментарии